Ты еще не сказала мужу?.., - Зоя, наша сестра-хозяйка, полноватая блондинка с кукольными чертами лица и пронзительно голубыми глазами, с сочувствием смотрит на меня. Застыв на пороге туалета в нашей небольшой и уютно ординаторской, располагавшейся на седьмом этаже больницы имени Боткина, в хирургическом отделении госпиталя, стирая тыльной стороной ладони капли воды и стараясь побороть в себе новый рвотный позыв, я смотрю на Зою. Отрицательно покачав головой и вздохнув поглубже я сажусь в ближайшее кресло, слишком устала на четвертой смене подряд, но мне так нужен этот чертов выходной в пятницу! Устроившись в мягком кресле, оперевшись на поролоновую спинку, обитую дешевый кожзаменителем, я тихо вызвал, ощутив, как новый рвотный ком накатывает, подступая к самому горлу. Зажмурившись и обессиленно выдохнув, заставляю себя подняться на ноги и вылезти из кресла в самый последний момент, буквально за несколько мгновений до того, как склонившись над унитазом в нашей уборной, выплевываю в его фарфоровую чашу остатки своего обеда. Купленные в столовой пирожки и сосиска в тесте, выпитый томатный и вишневый соки, съеденная шоколадка, все это отправляется в канализацию отвратительной и складской массой.
Я так устала, Зой…, - сквозь слезы говорю Тишкиной, садясь на самый краешек унитаза, пряча лицо в руках и тихонько плача от обиды за то, что самая волшебная пора в жизни любой женщины, а именно предстоящее материнство, вымотало меня уже на самых ранних сроках моей беременности, оказавшись бесконечным марафоном из приступов головокружения и пустоты, какой-то апатии, беспричинных слез, таких как сейчас, например, и постоянного страха перед любым походом в туалет. Никогда бы не подумала, что буду так бояться писать и буду по несколько минут вглядываться на собственную мочу, придирчиво выискивая в ней хоть капельку крови, символизировавшую бы о потере уже вполне себе настоящего ребенка, нашего с Тимой сына или нашей дочери. Я стала каким-то параноиком, который постоянно блюет…, - сквозь всхлип проговорила я, стараясь успокоиться и прийти в себя, взять себя в руки, но бушующие во мне гормоны никак не хотели утихомириваться, слезы лишь только сильнее лились по щекам, крася их уродливо-черными разводами от туши. Блин…, - отмотав немного туалетной бумаги я стерла ею разводы на щеках и поглубже вдохнула, снова, стараясь успокоиться. В нос ударил неприятный запах хлорки и дезинфектора, еще я учуяла тошнотворный запах ржавчины и горячего металла, что исходил от небольшого полотенцесушителя, висевшего на стене напротив унитаза, слева меня окатило запахом приторно-сладкого и такого неестественного туалетного мыла, отдававшего земляникой, а из-за чуть приоткрытой двери до меня доносились запахи обеда Зои, которая решила съесть рыбные котлеты из нашей столовой, которые воняли тиной и прогорклым маслом. Все это смешалось в один неповторимый аромат, которому я присвоила название «восемь недель», чертыхнувшись я заперлась в туалете, понимая что запах мыла и ржавых труб раздражает меня куда меньше, чем отвратительные котлеты из больничной столовой.
Крепись, девка! Дальше только хуже!, - сквозь смех и аппетитное чавканье говорит мне Зоя, звонкий и заразительный смех которой я слышу сквозь закрытую дверь. Слова женщины никак не ободряют меня. а наоборот вгоняют в тоску и уныние. Но скоро моим одиноким страданиям придет конец: приучив анализы и убедившись в том, что я все еще беременна и что все в моей развивается очень даже хорошо и вовремя, заполучив даже несколько «фотографий» нашего с Тимофеем ребенка (вспомнив небезызвестную Рейчел из сериала «друзья», которая постоянно теряла своего ребенка на снимках УЗИ я старательно «заучила» местоположение небольшой горошинки на аккуратном квадрате снимка, а для мужа специально обвела этот горошек красным маркером на одном из снимков), я была полна решимости, наконец-то, рассказать Тиме о нашем с ним положении, чтобы начать, таки, быть беременной «по-настоящему», не таясь. Как же сложно было «скрываться» от мужа, пускай, даже, от такого мужа, как мой занятого своей работой настолько, чтобы не замечать тех перемен в нашей жизни, что произошли за последнее время. Неужели было непонятно, что «что-то не так», при одном лишь взгляде на нашу стиральную машинку, где раньше, в специальной коробке, которую Терехов самолично привез мне из ИКЕА, когда мы только-только начали жить вместе, хранились все мои «принадлежности» так мой любимый муж называл мои тампоны и прокладки, которые раздражали его, кажется, одним лишь только своим существование в нашей вселенной. На месте огромного короба, обычно заваленного гигиеническими женскими средствами под завязку, стояла небольшая коробочка, в которой хранились теперь ишь нужные мне теперь «ежедневки». А кухня? Разве можно не заметить батарею из упаковок с витаминами, выстроенную на одно из полок кухонного гарнитура?! И все сплошь «витамины для женщин», которые я отродясь не принимала, заменяя все это батончиками гематогена и аскорбинками, которые, кстати, теперь и вовсе не переношу на дух! Безразличие Тимофея меня очень обижало, иногда так и хотелось крикнуть в его сосредоточенную мордаху, когда он, сидя на кухне, внимательно вычитывал что-то из очередного электронного письма, вглядываясь в монитор одного из своих ноутбокв, «Эй! ничего, что я тут ем копченый балык на тосте с горчицей и запиваю все это клубничным нектаром?!» Разве сложно было догадаться о моем положении, когда я начинала плакать и жрать и все это делала одновременно не вполне понимая чем именно я занимаюсь: заедаю свои слезы, пытаясь утешить себя, или заливаюсь слезами, потому что вот-вот разжирею от съеденного мой бутерброда. Конечно, наши графики позволяли мне расслабляться и перестать «шифроваться», ведь часто мужа не бывало дома до самого поздно, да и мои рабочие смены часто разлучали нас с Тимой. Иногда я была рада этому, но чаще всего одиночество меня угнетало, очень хотелось, чтобы муж был рядом, чтобы знал обо мне всё, всё, всё и поддерживал с самой первой минуты, но собственный страх загнал меня в угол, оставив в одиночестве.
О моем положении подозревали или знали почти все коллеги и Оля Климанова, которая первой поставила мне «диагноз». Встретившись с подругой, ставшей недавно мамой во второй раз, заехав в гости к Климановым, почти сразу по нашему прибытию с Тимой из солнечного Еревана, нагруженная вкусными гостинцами и подарками, сувенирами, я опешила, когда вместо «Привет, Геворкян» (многие до сих пор не могли привыкнуть к тому, что я была теперь Тереховой и мне приходилось постоянно исправить моих друзей и близких), заявила «Ты, что, беременна?» просто взглянув на мея своим пронзительным взглядом. Под присмотром Оли, Гали и маленького Кости, пописав на тест-полоску в туалете маленькой двушки Климановых, я и узнала о том, что беременна. Мне так и хотелось тут же набрать Тимке, счастливо пропищать что-нибудь в трубку, но слова Ольги, рассказавшей мне о том как радовалась точно так же, узнав что беременна, а потом выяснилось, что она потеряла беременность за несколько часов до теста, ошибочно давшего положительный результат оставшимся в ее организме гормонам, заставили меня отказаться от этой затеи. Я придирчиво и терпеливо выжидала, отчаянно надеясь на то, что еще долго буду беременной (как минимум восемь семь-месяцев), и вот сейчас, когда срок моей беременности приближался к отметке «9 недель», когда волноваться уже можно было (и нужно было) гораздо меньше, я решила рассказать Терехову эту шикарную новость, выбрав для этого пятницу накануне нашего семейного пикника. В гости к родителями Тимы, к нашим родителям, должны были приехать и мои близкие, чтобы в узком семейном кругу отметить вторую годовщину нашей с Тимофеем свадьбы - лучше погода об объявлении такой счастливой новости и не найти! Дотянуть бы до этой чертовой пятницы…
***
Проснувшись от мужниного поцелуя в щеку и его тихого «хорошо тебе отдохнуть в выходной, Терехова», а точнее вскочив с постели как только Тима, заперев за собой дверь, покинул нашу с ним квартиру, оставив меня одну, я побежала в ванную, где, уже по привычке, меня стошнило переваренным за ночь ужином. В общем, типичное «доброе утро» беременной Кэти Тереховой началось как и положено. Лишь только к полудню мне удалось собраться с силами, привести себя в божеский вид и привести квартиру в порядок, наскоро убравшись в ней. Затем я отправилась на Дорогомиловский рынок - не ближний свет, если ты живешь а районе Таганки, но ради сегодняшнего праздничного ужина, который я хотела приготовить для мужа, можно было и потерпеть толкотню по московским пробкам, которые я, кажется, все собрала на своем пути. Закупив свежевших продуктов для любимой кюфты Терехова, поборов в себе рвотные приступы, когда мясник разделывал для меня баранину, набрав специй и свежей зелени, выбрав домашних разносолов для себя и решив, даже, сделать немного армянской долмы (никогда не любила баранину, а уж сейчас, когда от одного ее запаха хочется сдохнуть) и испечь самый настоящий домашний торт «Наполеон», в общем, основательно затарившись, я отправилась домой, где провела почти весь день на кухне, стоя у плиты и готовя для нас с Тимой ужин.
Выйдя из ванной, обернувшись в пушистое махровое полотенце, укутавшись в него основательно, смешно семеня босыми ногами отправляюсь в нашу с Тимой спальню, стараясь не прислушиваться к запахам с кухни - аромат баранины и долмы сводил с ума, от него меня снова мутило, а мысли о «наполеоне», «доходящем» на полке в морозильной камере нашего холодильника не давали покоя - отчаянно хотелось съесть его прямо сейчас, но я пыталась сдержаться и вместо этого съела все восемь соленых огурцов, что купила днем на рынке. Глянув на циферблат аккуратных электронных часов, стоявших на прикованной тумбе со стороны Тимы, недовольно нахмурившись, я отправилась на поиски собственного телефона - Терехов задерживался и это не входило в мое расписание, составленное мной для нашего ужина накануне, в своей голове. Набрав номер мужа и переговорив с ним, при этом стараясь натянуть на себя хоть что-то из одежды, ощущая, что мне немного прохладно, выяснив где он находится и чем занят (а именно покупкой продуктов, которые можно было бы достать лишь только в «пафосных» супермаркетах города), поняв, что ждать мне его придется еще долго, я решила перекусить и отправилась в кухню, чтобы заодно и накрыть для нас с Тимой ужин.
Постаравшись на славу, вытащив из серванта свой любимый дизайнерский сервиз, сервировав для нас стол на небольшой барной стойке, небольшом «островке» кухонного гарнитура, возле окна из которого открывался пусть и не совсем живописный, но тем не менее интересный, вид, по привычке проигнорировав круглый обеденный стол (им мы с Тимой пользовались в качестве стола письменного или принимая гостей), приготовив для нас немного нехитрых закусок - сырную, мясную и фруктовую тарелки, я включила телевизор на канале «Странник», где показывали передачу о путешествии в Непал.
От передачи и очередного куска свеклы, сдобренной шоколадной пастой, что я решила отправить в рот (сама не знаю в какой из моментов, любуясь красотами Непала, я поняла что хочу сырой свеклы с шоколадом и горчицей), меня отвлекает звонок в дверь. Пронзительная трель, которая, я надеюсь, когда-нибудь перестанет меня пугать, раздается еще раз, сорвавшись с места, бросив недоеденный кусок свеклы на «письменном» столе, на диване возле которого я уютно устроилась, в обнимку с подушкой и пультом от телевизора, открываю входную дверь Тиме. Он выглядит таким изможденным и уставшим, а мне слишком сложно сдерживать сейчас свои эмоции, поэтому я даже не пытаюсь скрыть того насколько сильно расстроена выжатым как лимон мужем. Не смотря на это я улыбаюсь его поцелую, успела соскучиться за весь день, что была здесь одна. Порывисто обняв Терехова в ответ отвечаю на него поцелуй, а потом тщетно пытаюсь отобрать хотя бы один из пакетов в его руках, чтобы помочь ему донести купленное до кухни. Вот так, препираясь и в шутку борясь за кусок целлофана, мы добираемся до кухни. Свекла с шоколадом и горчицей не остается незамеченной и это заставляет меня тихо, в собственных мыслях, ликовать и радостно визжать - возможно, что я. все- таки, расскажу Тиме о нашем ребенке, любившим развлекаться с собственной матерью, заставляя ее есть совершенно неосязаемые продукты.
Ты мне всю жизнь будешь припоминать эту картошку-фри?, - со смехом спрашиваю у мужа, деланно недовольно хмурясь, оглядывая его. Я не виновата, что у тебя было какое-то неправильное детство и что вы не прикладывались вот так с друзьями в МакДаке!, - снова рассмеявшись беру разделочную доску со свеклой в руки и отправляю остатки в мусорное ведро под раковиной, быстро сполоснув доску и поставив ее на место, тянусь к горчице и банке с шоколадной пастой, чтобы убрать и их, это портит весь романтичный антураж, созданный мной для нас двоих: зауженные свечи (к ним я сумела приучить и Тимофея, так что теперь он перестал удивляться десяткам зажженных свечей по всей квартире), полумрак от «нижнего» света в кухне и коридорах квартиры, красиво накрытый ужин и ароматы вкусностей, царивший в кухне, к которым мне удалось привыкнуть. Терехов мешает мне завершить начатое, настигая возле стола и заключая в своих крепкие, но беспредельно уютные и нежные объятия, а мне, между прочим, надо еще разобрать сумки из магазина - они так уродливо лежат на полу и столе, портя всю идиллию!
Я приготовила кюфту и «наполеон», - отвечаю на его вопрос, уже плевав на пакеты с едой и химией, обнимая мужа в ответ, как всегда очень кривенько и неловко из-за разницы в росте и своего субтильного телосложения, что и говорить Тим был раза в два больше меня самой - поди обхвати его, когда в тебе метр шестьдесят пять роста и пятьдесят кило веса! Ты устал?.., - я почти не спрашиваю его, сама все прекрасно вижу и чувствую, понимаю. Аккуратно целую его в подбородок, когда он чуть отстраняется, позволяя мне сделать это, его борода шершаво колет по губам, щекотно. Улыбаюсь от этого Тиме, обнимая его снова, заключая в объятия. Иди в душ, а там решим что мы будем делать: есть или спать!, - с улыбкой и теплотой касаюсь пальцами его лица, будто бы смахивая с него какую-то паутину, прогоняя его усталость прочь. Я по тебе соскучилась, тоже! Ты, хоть помнишь, как я выгляжу?.., - смеясь выбираюсь из его объятий, прогоняя Терехова с кухни, чтобы тот переоделся и приняв душ вернулся бы ко мне поскорее.
Тим, прости … я не хотела, но …, - врасплох застигнутая на месте преступления, я не придумала ничего лучше, как попытаться извиниться перед мужем. Смахнув с губ сладкие крошки от торта, почти на половину съеденного мной, виновато смотрю на Тимофея, застывшего на пороге кухни, такого неприлично сексуально-домашнего в своих пижамный брюках, надетых на влажное после горячего душа тело. Я открыла морозилку, чтобы достать бутылку вина, а там был он … и вот…, потупив взор, уставившись на круглый стол, в центре которого лежал небольшой поднос с недоеденным мной тортом, который я слопала руками, лишь только отрезая себе куски огромным кухонным тесаком. Налить тебе суп?..
